Время кому-то умереть, он хотел сказать…

Вот, значит, как! Жизнь мои спасать собрались. Гладиаторы, блин! Эх, Андрюша! Не верят в тебя соратники. Считают неумехой и правильно делают. Кого из них я смог бы ушатать в настоящем бою? Да никого! Уровень мастерства и опыта просто не сопоставим. Годы изнурительных тренировок против моих нескольких месяцев занятий с оружием.

Мне в друг стало нестерпимо жарко, захотелось рвануть ворот и вдохнуть поглубже. Переборов нахлынувшую слабость, я медленно встал, знаком попросил Джари опуститься на лавку, обвел взглядом заросшие растительностью, суровые лица собравшихся, увидел в проеме поварни бледный Младинин лик и отчетливо произнес:

— Благодарю всех за участие, ни в ком из вас я не сомневаюсь! Соблазн велик, но я никого выставлять не собираюсь. Это мой бой. Боярин Минай оскорбил меня нарочно. Меня, не вас. Между нами старые личные счеты и именно поэтому я обязан сам выйти на бой. Хорошо, что вы не внушаете барану, то есть мне, какой он великий да могучий и может разорвать и сожрать волка. За это я вас и ценю. Это с вашей стороны честно. С моей же стороны будет честно драться самому. Я все сказал, возражений больше не принимаю. Если у кого найдутся замечания по существу я выслушаю.

Возражений равно как и замечаний не последовало. Насуплено сопел Вран, несколько полученный в бою ран заставили его молчать и не выступить в мою поддержку. Тоже самое со Стегеном и с остальными, чей голос не прозвучал.

— Глупо, — заключил Дрозд. — Я бы понял тебя, если бы ты бился с самим Минаем, но сейчас ты как послушный бычок идешь у него на поводу. Он хочет добраться до тебя чужими руками не в первый и не в последний раз. Сколько еще ты собираешься драться с его людьми?

— Пока у него херсиры не закончатся, — буркнул я и отправился в свою каморку готовиться к поединку, но перед тем вышел ненадолго за медвежий полог перехватить морозного воздуха.

Вся подготовка отняла у меня несколько минут, дольше с помощью Млады перевязывал ногу с плечом. Раны мои при беглом осмотре сразу после битвы опасений не вызвали. Железо до кости не достало, вспорото мясо, но не так глубоко как мне казалось, даже зашивать не стали. Чтобы не загноилось, посыпали каким-то сухим растительным зельем и туго завязали ляжку да плечо. В любом случае мне бы не ходить да с другими отморозками биться, а полежать денек-другой, пока окончательно не спаяются края. Это если по уму, но в реалиях выходил совсем иной расклад. Тугие повязки и режущая боль ощутимо мешали двигаться в привычном режиме, но и в таком состоянии я не имел права уклоняться от боя. Люди, вон, со сломанными ребрами чемпионаты мира выигрывали…

— Плохая у тебя нога, — тревожно заявила Млада после того как сняла запятнанные красным тряпки и прикоснулась к багровым берегам пореза сбоку повыше колена. Я скрипнул зубами, превозмогая резанувшую боль. — Горячая дюже. Тебе примочки нужны целебные и покой.

— Ерунда, — отмахнулся я. — Раны всегда горячие. Давай завяжем чистым, после поединка примочки наложим если понадобится, на мне как на собаке заживает.

Напялил я на толстую шерстяную рубаху войлочную безрукавку, облачился в кольчугу, поверх кольчуги приладил стальной нагрудник и наплечники. Обернулся широким кожаным поясом, предварительно отцепив с него чехол с ножом — не понадобится и весу меньше. Завершил облачение перекинув через правое плечо перевязь с метательными ножами. Вытащил из ячеек все, за исключением самого нижнего. Затягивать на мне многочисленные ремешки помогала Млада. В глубоких ее глазах бухли слезы, покрасневшие кончик носа и веки выдавали сильное желание зареветь, но держалась она молодцом.

И все таки не выдержала. Задержала руки на последнем узле, подняла лицо.

— Тебе обязательно драться? Драться самому?

Я обнял ее, прижал к груди, провел ладонями по спине, зашептал в ухо:

— Я должен. Сам должен иначе никак. Я убью его, Младушка. Убью, ты не плачь. Я этих урманов одним ударом…

И тут ее прорвало. Все мое нагрудное железо вмиг стало влажным от горьких, соленых слез. Я обнимал содрогающееся в рыданиях хрупкое девичье тело и едва ли не впервые понял как она мне дорога. Мелькнула мысль послать к чертям княжью службу, продать корчму и корабль да податься с Младой путешествовать, искать пропавшего кореша Мишаню. Нет, в ее положении, а тем более с младенцем на руках нам только и путешествовать…

Я поцеловал теплые, мокрые щеки и мягко, но решительно отстранил от себя Младину.

— Мне пора идти, — говорю. — А пока я буду героически побеждать, вы с Карьей сходите в дом Диканя, поищите Росу. И за Кокованом присмотрите, что-то сдал старикан, может рану какую скрывает.

Млада порывисто выбежала из каморки, а я закончил последние приготовления и задержал взгляд на земляном тайнике с богатством.

В общем зале я прошел к стене, возле которой свалили трофейное оружие и выбрал себе щит покрепче. Толстая, окованная по краям круглая деревяха с титькой умбона посередине должна выдержать несколько ударов топора или копья стопроцентно. Большего мне и не требуется.

Народа за столом поубавилось. Люди перебирают шмот, чистят оружие, делом занимаются, короче. Дрозд подсел к Эйнару и вполголоса ведет задушевную беседу, вероятнее всего, склоняет Большеухого к долговременному сотрудничеству с полоцким князем.

Ко мне подходит делегация состоящая из Джари с Мадхукаром.

— Стяр, Мадхукар хочет, чтобы ты взял в бой его саблю, — говорит племянник хаджиба и пропускает вперед индуса с обнаженным булатным клинком в протянутых ладонях.

— Зачем? — удивляюсь я искренне. — У меня меч есть.

— Она полегче меча, но сечет доспех словно ветхую ткань. Сабля быстрее, после удачного удара нужно лишь протягивать клинок, чтобы глубже взрезать плоть. Бери, уверен, она тебе поможет.

Я смотрю на длинное, слегка изогнутое, голубоватое синдское лезвие и не могу оторвать глаз. Я ведь даже в руке его не держал и понятия не имею как это — протягивать клинок. Что-то мне подсказывает — не потянет сабля супротив наших кольчуг и броней. Одно дело в Индии да в землях злых мавров или где там привыкли орудовать Мадхукар с Джари. Там жарко, внутри железной оболочки под палящим солнцем воин как тушеный цыпленок в консервной банке. Доспехи там сильно легче, оттого и сечь по ним сабелькой с оттягом значительно эффективнее. Не знаю, может я и ошибаюсь…

Однако, хитрецы! Даже я в курсе, что победитель вправе забрать оружие побежденного. Убьет меня урман и Мадхукар больше не увидит свое сокровище. Прошляпить такой клинок сравни потере жизни. Кшатрий биться за меня не вызывался и это правильно, хоть он и из касты прирожденных воинов, а все же может оказаться не готовым к тому что предложит ему херсир Старлуг. Отказаться? Сказать, что не умею драться саблей?

— Я верну ее тебе, Мадхукар, — говорю, принимая из рук индуса великолепный клинок. — Верну и ты научишь меня как следует с ней правильно управляться.

Я отцепил меч и привесил на его место ножны с саблей, продел руки в полушубок, надел бобровую шапку, взял в руки щит и шлем и направился к столу смочить пересохшее горло.

— Выглядишь ты вполне уверенно, уверен ли внутри? — критически обозрев мой воинственный облик, поинтересовался Эйнар.

— Ты же знаешь как я убил Тювельда? — вопросом на вопрос ответил я.

— Торельф рассказывал. Ты воткнул Косатке в глаз кончик своего меча.

— Вот именно. Так что наблюдай и слизывай передовую технику ближнего боя, мой датский друг.

Эйнар Большие Уши еще раз придирчиво оглядел меня, задержал взгляд на перевязи с единственным метательным ножиком. На его лице промелькнуло замешательство, он пошевелил челюстью под тяжелой бородой, прищурил глаза.

— Гляди, Стяр, себя не перехитри.

— Ага, постараюсь. Эту саблю Старлугссон получит только через мой труп.

Дрозд выразительно мотнул головой и неодобрительно произнес:

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Еще имей в виду, иногда, чтобы приобрести, нужно что-то отдать. На вот, выпей на дорогу.